Невеста ветра - Страница 31

Крейн вздохнул и проговорил почти ласково:

— Еще бы. Ведь именно мне предстоит ее заплатить в случае, если расчет окажется неверным. Береги как зеницу ока… — он осекся, взглянул на Эсме. — Мы, должно быть, вас утомили?

Целительница отложила вилку.

— Нисколько. Но о чем, собственно, речь? Возможно, я смогу помочь?

Крылан усмехнулся, а Эрдан сказал:

— Ценю вашу самоотверженность, Эсме. Только целители сначала предлагают помощь, а потом спрашивают, что им за это будет… если вообще спрашивают. Но на сей раз вы ничего не сможете сделать, потому что мы говорим об одном очень опасном действии, которое капитан хотел бы предпринять.

— А вы против? — подытожила девушка.

— Совершенно верно. — Эрдан улыбнулся. Покосившись на капитана и получив незаметное согласие, он продолжил: — Вы уже имеете представление о том, как выглядит фрегат, приготовившийся к бою, — эдакий еж, ощетинившийся острейшими крючьями. Сцепившиеся корабли могут разойтись только двумя способами: если капитан проигравшего фрегата даст тому команду немного опуститься или если победители обрубят ему крючья. Первый способ предпочтительнее, но это… э-э… как бы объяснить…

— Унизительно, — пробормотал Умберто.

— Совершенно верно! Редкий капитан охотно подвергнет себя бесчестью и склонится перед противником. А утерянные крючья отрастают несколько недель…

— Эрдан, ты отвлекся, — тихо проговорил Крейн.

— Прошу прощения. Так вот, фрегат, готовый к бою, все-таки имеет несколько уязвимых точек, в которые обычно стремятся направить удар тарана, — при удачном стечении обстоятельств первый же удар может решить исход боя. Две точки расположены на корме, четыре других — на бортах ниже ватерлинии. Чтобы ударить в корму, нужен подходящий ветер и команда лентяев на атакуемом судне; чтобы бить в борт, нужно заставить корабль немного опуститься носом в воду, а это непросто. Но нужно быть… — корабел умолк и посмотрел на капитана, сердито хмурясь.

— Безумцем, — спокойно подсказал Крейн.

— Благодарю. Нужно совершенно сойти с ума, чтобы бить в седьмую точку, расположенную прямо под тараном. Для этого атакующий фрегат должен нырнуть носом в воду или лечь набок… и малейший просчет приведет к тому, что он лишится глаза. А то и обоих. Кому нужна победа, купленная такой ценой?

— А, вот ты и ответил на мой вопрос! — воскликнул магус. — Значит, все-таки удар достигнет цели?

— Да! — рявкнул Эрдан и в запальчивости стукнул кулаком по столу. Ни один из столовых приборов не шелохнулся. — Если тебе этого хочется — да! Но не говори потом, что я не предупреждал…

— Эрдан не объяснил самого главного. — Крейн повернулся к Эсме, пропустив мимо ушей последние слова корабела. — Дело в том, что уязвимые точки позволяют вывести фрегат из боя… скажем так, оглушить его, при этом не нанося существенных повреждений. И чем сложнее добраться до точки, тем лучше результат: после удара в корму фрегат придет в себя совсем скоро, а вот удар в борт — это уже несколько часов неподвижности. — Он мечтательно вздохнул. — Думаю, удар в седьмую точку обездвижит корабль не меньше чем на сутки.

— Ты не можешь знать заранее, — Джа-Джинни покачал головой. — Никто еще этого не делал…

И они снова заспорили, позабыв о целительнице, — но через некоторое время она почувствовала ироничный взгляд крылана.

— Вам еще не стало скучно? — поинтересовался он с нарочито невинным выражением лица. Разговор затих, все взгляды устремились на нее. Эсме покраснела.

— Вы в самом деле обо мне беспокоитесь? — спросила она. — Или боитесь, что я ненароком узнаю какой-нибудь секрет?

— Их и так уже раскрыто немало… — начал крылан, но капитан торопливо перебил «правую руку»:

— Не стоит так беспокоиться, Джа-Джинни. Наша гостья стремится встретиться с имперскими крысами не больше, чем мы с тобой.

— Да, я знаю, — человек-птица скривился. — Но они будут ее искать, разве нет?

Лоб Эсме покрылся холодным потом. В самом деле, отчего это она решила, что сумеет жить спокойно, словно и не было этой странной встречи?..

— Ты слишком мрачно смотришь на жизнь, дружище, — проговорил Крейн с улыбкой, которая показалась Эсме неискренней. Ведь не может он с таким безразличием относиться к столь важному делу… или может?

— Погодите, капитан, — она вдруг почувствовала сильную дрожь. — Настала пора и мне поделиться своими профессиональными секретами. Вы можете безопасно разглашать все свои тайны, поскольку перед тем, как сойти с борта «Невесты», я все забуду.

Звякнула вилка. Эсме скорее почувствовала, чем увидела, как капитан повернулся к ней.

— Что?

Она осознала, что комкает в пальцах салфетку и никак не может собраться с мыслями.

— Все именно так. Умберто, я… должна признаться в мошенничестве.

От изумления моряк застыл с открытым ртом.

— Давайте-ка я все объясню, — с внезапной решимостью проговорила Эсме. — Когда целитель погружается в чужую душу, от него ничего нельзя скрыть. Не поймите меня превратно, мы не щупачи и не читаем чужих мыслей преднамеренно, но их невозможно не касаться, а любое прикосновение ведет к тому, что чужое воспоминание становится моим собственным. Кстати, для этого вовсе не нужно дотрагиваться, достаточно просто быть поблизости. Так вот, это даже не мысли… эмоции, чувства… образы. Мыслеобразы. Очень трудно объяснить. Таково свойство материи, из которой сделаны наши души. — Она вздохнула. В каюте было тихо. — Иногда эти образы красивы и интересны, но чаще мы видим другое. Потаенные страхи, полузабытые обиды, низменные страсти… не самое приятное зрелище, одним словом. И вот для того, чтобы избавляться от этих фантомных воспоминаний, существует особое… хм… особое место в сознании целителя. Нечто вроде шкафа или сундука, в который можно что угодно положить, но нельзя достать обратно. — Она страдальчески нахмурилась и взглянула на Умберто. — Я не все воспоминания прятала. Не хочу оправдываться, но так поступают многие целители. Однажды моим пациентом стал один моряк, дока по части узлов, — вот я и зацепила из его памяти кое-что. Не думала даже, что это мне пригодится. Вот так-то…